К вопросу о профессиональном долге адвоката
Елена Николаевна
адвокат ЮК Ленинского р-на г. Гродно 230009, г. Гродно, ул. Врублевского, 1 корп.1, 5-й этаж +375297826611,+375447824176
Вообще защитник должен раз навсегда укрепить в своей памяти следующие положения: «Ты не судья подзащитному; ты – его защитник, т.е. человек, делающий все возможное на суд для оправдания его или облегчения его положения».
(Л.Е.Владимиров, российский правовед, профессор уголовного права)
В канун профессионального праздника – Дня адвокатуры Республики Беларусь, праздника, символизирующего значимость нашей профессии и нашего вклада в защиту прав и свобод граждан важно отметить, что быть адвокатом означает быть опорой для тех, кто нуждается в защите. Наш профессионализм заключается не только в глубоких знаниях и навыках, мудрости и терпимости, безупречной честности и соблюдении высоких этических стандартов, но также в умении сострадать, в стойкости и силе духа.
Первый вице-президент Адвокатской палаты города Москвы Г.М.Резник, говоря о праве адвоката на собственные убеждения, профессиональных установках и столкновениях с общественным мнением в статье «Ох, нелегкая эта защита…», опубликованной на сайте Адвокатской палаты города Москвы 16 мая 2019 (Адвокатская палата города Москвы | Точка зрения (advokatymoscow.ru)) отметил: «идентификация адвоката с его подзащитным, увы, встречается довольно часто. Иногда неприязнь в отношении обвиняемого насаждается средствами массовой информации, за которыми стоит большая государственная машина».
Действительно, в истории адвокатуры нередки случаи, когда безжалостная ненависть общественности обрушивается на адвоката, как будто бы он сам совершил злодеяния, в которых обвиняется его подзащитный. Убеждена, что каждый из нас сталкивался в своей профессиональной деятельности с подобного рода отождествлениями, при этом каждый защитник искал и ищет свой собственный путь защиты, свои мотивы для обретения силы духа, чтобы достойно выполнить свой профессиональный долг.
Классикой мировой адвокатуры стало возмутившее всю Францию, вызвавшее широкий общественный резонанс дело Тропмана, судебный отчет по которому был опубликован и в Российской Империи ((в «Судебном вестнике» за 1869 г., №№ 277–283, и 1870 г., №№ 2, 4, 5, 7) Дело Тропмана (advgazeta.ru)). Защиту Тропмана, обвинявшегося и признанного виновным в убийстве 8 человек из семьи Кинк, принял известный адвокат Шарль Лашо. На адвоката, решившегося осуществлять защиту, обрушился град обвинений, ему угрожали, появилось выражение «прелюбодей слова», друзья уговаривали его отказаться от защиты, но Лашо Ш. проявил твердость и гражданское мужество.
В защитительной речи адвоката (Delo_Tropmana.pdf (advgazeta.ru)) особенное значение для теории адвокатуры имеет начало, где Лашо говорит об обязанностях защитника: «Тропман попросил меня защищать его, следовательно, я готовлюсь исполнить обязанность. Люди, не знающие, в чем состоит призвание адвоката, по крайней мере некоторые из них, могли этому удивиться. Люди говорили, что есть такие гнусные преступления, такие ужасные преступники, для которых невозможно даже и пытаться испрашивать смягчение наказания. Эти люди, господа, ошибались и в своем благородном негодовании смешивали правосудие с гневом и милостью. Они не поняли, что под влиянием страшного чувства жалости к несчастным жертвам, они требуют, чтобы само общество совершило преступление, пожертвовав своему чувству законом. Я иначе понимаю обязанности защитника. Законодатель хотел, чтобы в пользу подсудимого, какой бы он ни был, раздалось хотя бы одно честное, горячее слово. Закон по сути своей спокоен, господа, и, будучи неспособен к увлечениям даже самым благородным, принять за основное правило, что истину только тогда можно отыскать, если разыскивать ее будут и обвинение, и защита. Он постиг, что приходит час, когда нужно удалиться от кровавых зрелищ, постиг, что не все дело в жертвах, что нужно также принять в соображение обвиненного человека, его натуру, его увлечение, степень его развития, его нравственное состояние и поэтому, сказал адвокату: «Ты будешь стоять с ним у решетки (a la barre), будешь руководиться своей совестью». Таково было первое слово, произнесенное президентом на этих торжественных прениях, когда он напомнил защитнику, что все, что он будет говорить в пользу подсудимого, должно быть почерпнуто из его совести. Право защиты, свобода защиты остаются законом на совесть адвоката. И вы можете быть уверены, что в своей речи я буду доискиваться истины. Если когда либо уголовное дело нуждалось в защите, то именно это. Совершено небывалое преступление, сопровождаемое ужасающими подробностями, весь мир потрясен молвою о пантенском злодеяний. И среди этого общего волнения, этого горячего негодования, подстрекающего вас к непреклонной строгости, разве вы не понимаете, что слово защитника должно предохранить вас от опасности? Вы клялись не интересами общества, не интересами подсудимого, вы обязались быть спокойными, разыскивать истину вне бурных страстей толпы, клялись дать вашей совести говорить, когда вы соберетесь с мыслями и все выслушаете. Умоляю вас, замкните ее в себе, имеете настолько твердости духа, подождите.
Господа, я представляю вам истину так, как сам ее понимаю, а не так как представляет ее подсудимый. Неужели вы думаете, что я стану повторять его слова? Неужели вы составили себе такое понятие моей профессии, которая была бы самым жалким ремеслом, если бы я должен был ограничиваться повторением всех его объяснений. Господа, я буду защищать Тропмана так, как позволяет мне совесть. Я его адвокат, но начну с того, что буду его судьею. Ведь не мне произносить приговор, я могу только представить вам некоторые соображения и после всех этих ужасов, я обязан сказать вам все, что думаю об этом деле. Защита принадлежит мне, я тут хозяин. Я - не эхо подсудимого, а эхо собственной моей совести.»
Не меньший интерес с точки зрения оценки профессионализма адвокатов в условиях огромного внимания публики и осуждающей общественной обстановки, в которой пришлось работать адвокатам, представляет собой «дело о похищении и уничтожении Казанской иконы Божьей Матери», которое слушалось в Казанском окружном суде 25 ноября 1904 года. Анализу этого дела посвящена статья «Никто не хотел защищать» А.Кузнецова, размещенная в Адвокатской газете (23.10.2019).
По преданию одна из самых чтимых русским православием икон была обретена в XVI веке после страшного пожара в Казани, уничтожившего немалую часть города, когда десятилетней девочке Матроне явилась во сне Богородица и велела указать людям на место на пожарище, где под землей на метровой глубине и была обнаружена икона. В 1649 году царь Алексей Михайлович велел праздновать 22 октября Казанской иконе «во всех городах по вся годы» в связи с участием этой иконы в событиях Смутного времени, закончившихся изгнанием интервентов и восстановлением государственного порядка. В подтверждение нового статуса святыни при Коломенском царском дворце была заложена домовая церковь в честь Казанской иконы, а в ее честь были названы сотни храмов и монастырей по всей бывшей империи.
Казанские адвокаты организованно и категорически отказались по соглашению защищать святотатцев, похитивших в ночь на 29 июня (12 июля) 1904 года из Казанского Богородицкого девичьего монастыря Казанскую икону Божьей Матери вместе с образом Спасителя в драгоценных ризах на общую сумму до 100 тысяч рублей (обе иконы были украшены драгоценностями), а также деньги в сумме около 350 рублей из свечных ящиков.
После того, как несколько более опытных адвокатов под разными предлогами отказались принять бесперспективное и ввиду господствующих эмоций опасное поручение, по назначению суда В.Чайкина согласился защищать сын обрусевшего шведа, Георгий Густавович Тельберг, который пришел в адвокатуру незадолго до процесса с университетской скамьи. Именно он стал главным объектом нападок черносотенной печати еще до начала судебных заседаний. «Телеграф и газеты так дружно переврали мою фамилию, что последняя трансформация в одной провинциальной газете выглядела следующим образом: “Известный еврей Шальберг нанялся за сто тысяч рублей защищать гнусного святотатца; вся христианская адвокатура возмущена очередной еврейской наглостью”. Будучи от рождения христианином, и притом очень кротким, я прямо испугался, не вызову ли я волны еврейских погромов». Нелегкую задачу защиты с учетом большого количества прямых улик и собранных по делу доказательств, Тельберг Г.Г. видел в том, чтобы с учетом личности подзащитного воззвать в его интересах к милосердию.
Позже Тельберг Г.Г. стал преподавателем истории права сначала в Казанском, а затем – в Московском университете, активным деятелем кадетской партии; в годы Гражданской войны – министром юстиции, позже – заместителем председателя колчаковского Временного Всероссийского правительства (отправлен в отставку из-за несогласия с диктаторскими замашками адмирала), в эмиграции жил и работал по специальности в Харбине, Циндао, США.
По общему признанию, добиться успеха удалось лишь опытному адвокату Лаврскому К.В., который с учетом неочевидного спорного характера доказательства, собранных в отношении его подзащитного, взывал присяжных к проявлению милосердия в отношении дряхлого, постоянно плачущего старика, чей вид очевидно контрастировал с уголовным видом других обвиняемых.
Профессиональная жизнь Константина Викторовича Лаврского была разносторонней, яркой, наполненной взлетами и падениями: окончив Нижегородскую гимназию, он поступил в Казанский университет, откуда в 1864 году был исключен за участие в так называемом «Казанском заговоре» в поддержку польского восстания 1863 года и приговорен к каторге (помилован в 1867 году); активно занимался журналистикой, сотрудничал в либеральной печати и был выслан в Вологодскую губернию за антиправительственную публикацию; как адвокат занимался в основном защитой крестьян, часто выступал безвозмездно; в 1906 г. был избран депутатом 1-й Государственной думы (входил во фракцию трудовиков).
Председательствовавший в процессе Сергей Викторович Дьяченко произнес замечательную речь, в которой, в частности, заметил, что «закон предоставляет и самым тяжким преступникам иметь защитников. Какое бы гнусное и возмутительное обвинение ни тяготело над подсудимым, закон вменяет суду в обязанность дать ему защитника, и горе защите, которая отказывается от исполнения этой тяжелой, но священной задачи: представить суду те данные, которые могут повлиять на смягчение участи подсудимого. В условиях жизни подсудимого, воспитания, в обстановке защитник должен тщательно искать все, что может быть истолковано в его пользу, и представить их суду».
Этот посыл опытного, мудрого и прозорливого судьи из XIX века в полной мере отражает суть деятельности защитника: защищая лицо, обвиняемое в совершении преступления, мы защищаем не преступника, а человека, который вдруг оказался один перед механизмом государства в лице его правоохранительных органов. Зачастую этот человек даже не понимает язык, на котором говорят (в силу особенностей юридической лексики) сотрудники милиции, следователь, прокурор, суд, не понимает последовательность и логику процесса. Не говоря уже о том, что, будучи ориентированными на раскрытие преступления, его расследование, представители правоохранительных органов не обязаны понимать мотивы, побудившие этого человека к совершению противоправного деяния. Умение видеть человека в лице, совершившем преступление, рассмотреть обстоятельства, побудившие его преступить закон, своевременно и квалифицированно оказать ему помощь в реализации прав, предусмотренных законом отличали и отличают профессиональных защитников.
По словам Г.М. Резника, «принимая поручение на защиту, адвокат должен включить свою профессиональную установку. Наша деятельность односторонняя. Так определил закон, таковы вековые традиции. Человек, привлекаемый к уголовной ответственности (а мы сейчас говорим об уголовных делах), противостоит государству сначала в лице следователя, потом прокурора, профессиональных юристов, за ними вся государственная громада, которая наваливается на обвиняемого. Ему в помощь тоже нужен профессиональный юрист, единственной задачей которого будет защищать и только защищать. Категорический запрет – действовать во вред тому человеку, которому ты оказываешь юридическую помощь».
Более того, право на выражение собственного отношения к совершенному преступлению принадлежит исключительно подозреваемому (обвиняемому), в этом вопросе адвокат связан позицией подзащитного и не имеет права на собственное убеждение. Если обвиняемый себя виновным не признает, адвокату остается строить защиту на непризнании вины. Умение убедить себя в единственно возможной правильности позиции подзащитного, для того, чтобы быть убедительным в деле защиты его прав при отстаивании его интересов свидетельствует о высоком профессионализме адвоката. Порицание специалистов и осуждение общественности, как известно, вызывает несостоятельность адвоката как защитника. В выше упомянутой статье Генри Резник приводить следующий пример: «С чего начал свою речь молодой, а впоследствии знаменитый адвокат Лев Абрамович Куперник, когда защищал рецидивиста, серийного убийцу, который в суде признавал себя виновным и отстаивал свое право убивать? Он заявил, что у него нет ни одного слова в защиту («Если закон позволяет обвинителю по совести отказаться от обви-нения, то я считаю и себя вправе отказаться от защиты. <...> Да свершится правосудие!»). А председатель Петер-бургского совета К.К. Арсеньев в газете упрекнул Московский совет в том, что он не подвергнул защитника «дисциплинарному взыска¬нию».
В этой связи хочется отдать дань памяти профессионалам своего дела - адвокатам Гродненской областной коллегии адвокатов, осуществлявшим в марте 1974 года в Гродненском областном суде защиту обвиняемых при рассмотрении по 1 инстанции уголовного дела по обвинению группы карателей в составе 5 человек в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст.61 УК Белорусской ССР (измена Родине). Согласно обвинительному заключению обвиняемые, проживая на временно оккупированной немецко-фашистскими захватчиками территории в 1941-1942 годах перешли на сторону врага и служили в созданных оккупантами полицейских формированиях, ставивших своей целью ведение совместно с гитлеровцами борьбы против советского государства. При этом в период службы в полицейских батальонах несли вооруженную охрану немецких объектов, участвовали в операции против партизан в Черниговской области. Находясь на службе карательных формированиях, все обвиняемые приняли присягу на верность фашистской Германии и, получив от врага оружие, в 1942-1944 годах, принимали непосредственное участие в массовых расстрелах советских граждан, в карательных операциях против партизан и сожжения населенных пунктов на территории Минской, Витебской и Гродненской области Белорусской ССР. За ревностную службу и активное участие в карательных операциях в отношении мирного населения и партизан отдельные из обвиняемых были награждены немецким командованием медалями.
Преступления, совершенные обвиняемыми своей нечеловеческой жестокостью потрясают до сих пор, несмотря на 82 года минувших с их совершения. К освещению рассмотрения судом столь резонансного уголовного дела по обвинению в совершении целого ряда тяжких преступлений была подключена пресса, публичному обсуждению подвергались не только обстоятельства участия обвиняемых в карательных операциях, но и собранные по делу доказательства. Боль, пережитая Беларусью в годы фашистской оккупации, отзывалась чувством острой ненависти к изменниками Родины, которые пусть даже спустя 30 лет после освобождения Беларуси предстали перед судом. Были взбудоражены нравственные чувства даже не отдельных групп граждан, а всего населения. Пережившие ужасы войны люди, их дети отождествляли себя с потерпевшими. Обвиняемые, причастные к трагедии всего белорусского народа, ко многим и многим фактам массового уничтожения людей, к бесчеловечным убийствам мирного населения, в том числе женщин и детей не вызвали ни у кого ни сопереживания, ни сострадания, ни соучастия.
Понятно, что защита человека, который безусловно виновен (и сам признает себя таковым) в совершении преступлений, которым нет и не может быть оправдания, не приветствуется общественностью и является тяжелым испытанием для адвоката. Но виновным может признать только суд, до обвинительного приговора, вступившего в законную силу, никакого преступника официально нет. Есть человек, который обвиняется в совершении преступления, ему должно быть обеспечено право на защиту. Это право универсально и безусловно. Оно не зависит от вида, степени тяжести преступления, от личности обвиняемого, особенностей его характера и др.
Адвокаты, осуществлявшие защиту обвиняемых в том непростом процессе, продемонстрировали свой высочайший профессионализм и самые лучшие человеческие качества. Несмотря на то, что некоторые из них были участниками Великой Отечественной войны, а один, если я не ошибаюсь, кроме того евреем по национальности, они достойно выполняли свой адвокатский долг! Следуя своему высокому призванию защищать людей, они представили суду взгляд защиты на личность людей, оказавшихся на скамье подсудимых, на события и обстоятельства, в силу которых они однажды сделали свой роковой выбор, следуя которому совершали преступления, оправдания которым не найти, а также на долгий жизненный путь длинною в 30 послевоенных лет, свидетельствовавший о глубоком искреннем раскаянии и попытке искупить вину перед погибшими, их близкими, перед всем народом, перед Родиной.
Добросовестно выполняя свой профессиональный долг, адвокаты демонстрировали суду собственную убежденность в том, что их подзащитные, не оспаривавшие виновность в совершении преступлений, осуждаемых во всем мире, все же заслуживают снисхождения. Преклоняюсь перед беспримерным человеколюбием, интеллигентностью и профессионализмом коллег, являвшихся участниками Великой Отечественной войны, которым удалось преодолеть все внутренние барьеры и сложности, личные психологические препятствия, удалось встать над своими переживаниями, не позволявшими им принять поручение на осуществление защиты по уголовному делу в отношении военных преступников. Осуществляя защиту без всяких скидок на свой военный опыт, они сумели понять человека, полагавшегося на профессионализм адвоката. В соответствии со своим процессуальным статусом, коллеги использовали свои правовые познания и все предоставленные законом средства для защиты обвиняемых, искали основания для смягчения их участи. Они до конца выполнили свой профессиональный долг, оказывая квалифицированную юридическую помощь подзащитным.
Поздравляю всех нас с нашим профессиональным праздником! Желаю каждому из нас, чтобы наша вера в ценности права вселяла в нас мужество и мудрость оставаться верным своему профессиональному долгу!
Адвокат юридической консультации Ленинского района г.Гродно Галузо Елена Николаевна